законопослушный сумасшедший
в густо-черных кустах надрывается соловей,
повторяю, как мантру, на птичьем, во след за ним:
мы живём не затем, чтобы сделать себе больней,
мы живем не затем, чтобы сделать больней другим.
в тусклых сумерках вдруг зажигаются фонари,
а на лавочке сбоку целуются всё нежней,
Кассиопея на небе слагается в дабл-ви,
и Медведица ковшиком теплится рядом с ней.
я немножко завидую нам и вон тем двоим.
мне хотелось бы быть. на тебе, а не на войне,
и душа в тишине разрывается от любви,
и к последней строфе мне вдруг стало вдвойне ясней:
мы живём, чтобы мягко подсвечивать изнутри.
мы пришли, чтобы цветом раскрасить палитру дней,
мы живем не затем, чтобы сделать больней другим,
но хотя бы затем, чтоб им стало чуть-чуть теплей.
Совиньон
повторяю, как мантру, на птичьем, во след за ним:
мы живём не затем, чтобы сделать себе больней,
мы живем не затем, чтобы сделать больней другим.
в тусклых сумерках вдруг зажигаются фонари,
а на лавочке сбоку целуются всё нежней,
Кассиопея на небе слагается в дабл-ви,
и Медведица ковшиком теплится рядом с ней.
я немножко завидую нам и вон тем двоим.
мне хотелось бы быть. на тебе, а не на войне,
и душа в тишине разрывается от любви,
и к последней строфе мне вдруг стало вдвойне ясней:
мы живём, чтобы мягко подсвечивать изнутри.
мы пришли, чтобы цветом раскрасить палитру дней,
мы живем не затем, чтобы сделать больней другим,
но хотя бы затем, чтоб им стало чуть-чуть теплей.
Совиньон